Экономика в «деиндустриализованной» Литве эффективнее, чем в «индустриальной» Беларуси

Почти 30 лет назад геополитические и геоэкономические «пути-дороги» Беларуси и Литвы разошлись: Беларусь решила остаться быть привязанной к российской экономике, Литва же «ушла на Запад». Беларусь, в результате, сохранила за собой право работать на российский рынок, а Литва его потеряла, но вошла в рынок европейский.

Также Литва решила не поддерживать бюджетными вливаниями и эмиссионными кредитами неэффективные, в условиях мировых цен на сырье и жесткой конкуренции в Европе, предприятия, что привело к существенному падению производства на них, и к их исчезновению многих из них.

Количество негативных моментов, которые стали результатом геополитического выбора Литвы и выбора модели экономики, велико. Это высокая безработица, огромная трудовая эмиграция в результате разрушения созданной в советское время экономики, которая была неотъемлемой частью экономики СССР.

Из положительного — Литва получает трансфертов из бюджета Евросоюза намного больше, чем ее трансферты в бюджет ЕС. Разница в пользу Литвы — до €2 млрд в год (в 2018-м — €1,984 млрд, в 2017-м — €1,435 млрд).

В Беларуси происходило все диаметрально противоположное: печатным станком поддерживались оставшиеся в наследство от БССР заводы и колхозы, а восточный геополитический вектор обеспечил поставку энергоносителей дешевле мировых цен и свободный доступ на огромный российский потребительский рынок. В результате этого было сохранено большинство бывших советских предприятий («заводы запущены»), и благодаря чему трудовая эмиграция и уровень безработицы были относительно низкие.

И хотя все это сопровождалось чудовищной гиперинфляцией — самой большой на постсоветском пространстве, реальное падение экономики в Беларуси было меньше, чем в Литве. Кроме того, Беларуси в 1996-м был списан Россией долг в размере $1 млрд, что на то время для Беларуси были огромные деньги.

Но по прошествии трех десятков лет макроэкономические показатели в Литве почему-то оказались лучше, чем в Беларуси. В первую очередь, наиболее известный — это номинальный подушевой долларовый размер ВВП: во II квартале 2019-го он впервые превысил $19 тыс./чел.

По данным Департамента Статистики Литвы годовой (за последние 4 квартала) $-ВВП составил €46,688 млрд, что в долларах на душу населения — $19065, а к концу 2019-го дойдет до $19300.

В то же время номинальный ВВП Беларуси в $-эквиваленте за период «III квартал 2018-го — II квартал 2019-го» с трудом добрался до $60 млрд после сильнейшего кризисного падения, а это $6270 на душу населения. К концу года будет $6600/чел. в лучшем случае.

За 5 лет, с 2014-го по 2019-й, разница в этом показателе в пользу Литвы увеличилась с 2-х до 3-х раз.

Но разница в подушевой величине номинального долларового ВВП не совсем корректно представляет разницу в уровнях реальных доходов, так как не учитываются разницы в ценах и уровень монетизации услуг в странах. Для этого существует показатель ВВП по покупательной способности (ВВП по ППС), нивелирующий ценовые различия.

Но и здесь разница в пользу Литвы, хоть и не столь существенная: по расчетам МВФ, в 2018-м году ВВП по ППС на душу населения Литвы составил $34826/чел., а Беларуси — $20003/чел.: у Литвы более чем наполовину больше. А на 2019-й МВФ прогнозирует, соответственно, $37162/чел. и $21348/чел. Больше на 74%.

При этом обоснованием высокого литовского показателя апологетами белорусской модели выступают ставшие уже штампами рассуждения о непроизводственном происхождении ВВП Литвы. Что, дескать, литовцы создают добавленную стоимость исключительно в сфере торговли и финансовой деятельности, а доля промышленности деиндустриализованной Литвы в ВВП страны ничтожна.

Когда как дымящие трубы белорусских промышленных гигантов являются подтверждением того, что именно сохраненная промышленность Беларуси является главным создателем добавленной стоимости, которая, к слову, состоит из заработной платы работников, налогов в бюджет и прибыли предприятий.

По данным Департамента Статистики Литвы, доля торговли (включая непосредственно торговлю, а также ремонт автомобилей и транспортные услуги) в создании общей добавленной стоимости действительно самая высокая — под 30%. В Беларуси — лишь 11,7% (Белстат, по итогам 2018-го).

Однако на втором месте в Литве находится как раз промышленность: обрабатывающая промышленность — 19%, а в Беларуси не намного больше — 21,5%. Доля же финансовых (и страховых) услуг в создании всей добавленной в стране стоимости в Литве всего лишь 2,2%, а вот в Беларуси — 4,2%.

Но если сравнить создаваемую добавленную стоимость промышленностью Литвы и Беларуси не долями в ВВП, а номинальными денежными объемами — сколько промышленность заработала денег, создала на чистой основе — тогда все выглядит совсем иначе.

В Литве обрабатывающая промышленность создала добавленной стоимости за последние 4 квартала на сумму €8,983 млрд (данные Департамента Статистики Литвы), а в Беларуси — Br26,796 млрд (II полугодие 2018-го плюс I полугодие 2019-го, Белстат).

В долларовом эквиваленте это $10,38 млрд в Литве и $12,76 млрд в Беларуси. В подушевом варианте сравнение выглядит так — годовая добавленная стоимость из расчета на душу населения, создаваемая в обрабатывающей промышленностью Литвы — $3710/чел., Беларуси — $1345/чел.: в Литве промышленность в 2,7 раз эффективнее.

И здесь важен именно номинальный показатель — абсолютный размер созданной добавленной стоимости, а не по покупательной способности, потому что экономика работает в реально существующей ценовой среде.

В 2014-м году, до кризиса и череды девальваций, промышленность за год создавала добавленной стоимости на $17 млрд и $1800/чел. — на треть больше в $-эквиваленте, чем сейчас. И все равно это было намного меньше, чем в Литве. В самой Литве сегодняшние показатели номинально выше, чем были в 2014-м. Что видно на диаграмме.

По натуральным показателям, то есть по физическому объему выпущенных в промышленном секторе товаров и услуг, Беларусь, конечно, опережает Литву в подушевом измерении. Но дымящие трубы промышленных гигантов в денежном выражении создают мизер добавленной стоимости, перерабатывая большой заграничного сырья и (или) импортируя комплектующие, и существуют больше для того, чтобы занять людей и сохранять брэнды.

Промышленность же Литвы, состоящая из тысяч средних и мелких предприятий, работающих на удовлетворение местных потребительских запросов, оказывается эффективней: частные предприятия рассчитаны на получение прибыли. Когда как в Беларуси основной показатель — это валовый выпуск продукции мало считаясь с затратами, и большие производственные обороты создают малую, относительно этих оборотов, добавленную стоимость, и даже убыток, который покрывается или вуалируется различными схемами финансового перераспределения.

При этом надо еще учесть, что значительную долю в промышленности Беларуси составляет нефтепереработка, а поэтому низкая (пока еще) стоимость поставляемой в Беларусь из России нефти дает возможность создавать более высокую добавленную стоимость с каждой тонны нефти. То же — и с природным газом.

В Литве тоже есть нефтепереработка (Мяжейкяйский НПЗ) , доходы которой существенны для страны. Но нефть туда поступает по мировой цене, и добавленной стоимости создается на тонне нефти меньше, чем в Беларуси.

Объемы и цена импорта углеводородов из России в Беларусь — вопрос политический. Если же эта политическая составляющая исчезнет, то с ней «уйдут в небытие» и сегодняшние валовые показатели, и обнажится реальное положение дел в «сохраненной промышленности», и все увидят как гора рождает мышь.

Об этом и о многих других событиях в мире денег и финансов вы можете оперативно узнавать в наших группах в Telegram, Instagram и Facebook. Присоединяйтесь!