Кризис глобализации 2.0

Более половины управляющих фондами, опрошенных аналитиками Bank of America Merrill Lynch в этом месяце, назвали геополитику и протекционизм в числе наиболее серьезных опасностей, нависших над мировыми финансовыми рынками. И это отнюдь не удивительно, учитывая исход референдума в Великобритании, неудачный государственный переворот в Турции и назначение Дональда Трампа кандидатом в президенты от Республиканской партии.

Инвесторы, работающие на финансовых рынках, предпочитают, чтобы товары, люди и, конечно же, капитал свободно перемещались по миру. И со времен политической революции Тэтчер/Рейгана в начале 1980-х, дело двигалось именно в этом направлении; даже Китай, Индия и Восточная Европа стали более открытыми и вышли на мировые рынки.

Первая значимая эпоха глобализации пришлась на 19 век, в период с 1820 по 1913 годы доля торговли в мировом ВВП выросла в восемь раз. С появлением железных дорог и пароходов доставка поставлять габаритные товары в другие страны стало проще и быстрее. С 1840 по 1890 годы фрахтовые ставки в Великобритании упали на 70%. Международная торговля больше не ограничивалась ценными товарами, такими как шелк и специи. Капитал спокойно преодолевал границы, а состоятельные британцы помогали финансировать строительство железных дорог в Латинской Америке и в других странах мира. 

Еще один феномен конца 19 начала 20 века — это массовая миграция; В первые три десятилетия после 1846 года из Европы эмигрировало по 300 тыс. человек в год, а за период с 1900 по 1914 год число эмигрантов достигло 1 млн. На заре Первой мировой войны в Америке и Канаде 15% всего населения были люди, рожденные за границей; к 1965 году этот показатель снизился до 6%.

Пришла война и грубо оборвала этот тренд. Хотя, конечно, кризис зародился еще до августа 1914 года. Британия переживала период конфликтов в обществе и промышленности, который окрестили «странной смертью либеральной Англии»; рабочие бастовали на железных дорогах и в шахтах; вся северная Ирландии была охвачена мятежом. Германия и Россия воспринимали войну как способ поднять патриотизм и остановить растущую популярность идей социализма. Появился терроризм, среди его наиболее ярких проявлений теракт в оперном театре Барселоны в 1893 году, взрыв в парижском кафе в 1894 году, убийство русского императора Александра II в. России в 1881 году и президента МакКинли в 1901 году. Ну и, конечно, сама Первая мировая война началась с убийства наследника австрийского престола Франца Фердинанда.

Связаны ли эти события? Глобализация — это когда цены на сырье определяются международными, а не локальными факторами. Открыв для американцев свои рынки пшеницы и мяса, Великобритания угодила в «великую депрессию сельского хозяйства» (1873–96 годы). Золотой стандарт защищал кредиторов от инфляции, но провоцировал короткие и болезненные рецессии, во время которых резко росла безработица на фоне полного отсутствия системы соцобеспечения. Национализм превратился в мощный инструмент мотивации (эквивалент современной религии), при этом Италия и Германия объединялись в 1860-х и 1870-х годах, таким же путем шли восточноевропейские страны, ранее входившие в состав Османской империи. Индустриализация и концентрация рабочих на фабриках и в городах дала рабочему классу возможность демонстрировать свою силу, несмотря на то, что многие из них были лишены права голоса.

Иными словами, глобализация привела к стремительным изменениям в промышленности и экономике, изменениям, к которым сумели приспособиться далеко не все. Экономисты твердят о переподготовке и мобильности, но люди держатся за то, что у них есть, за свое «насиженное место» и свои навыки. Поэтому они противятся переменам и ищут виноватых, например, иностранцев или этнические меньшинства (Карл Люгер, антисемит, переизбирался на пост мэра Вены три раза до начала Первой мировой войны)

Война приблизила наступление демократии; если рабочие могут сражаться за свою страну, почему им нельзя голосовать? Попытки реанимировать довоенную торговую систему не увенчались успехом; золотой стандарт быстро развалился. Налаживать взаимодействие с Америкой было сложнее (она стала доминирующей экономикой после 1918 года и не хотела играть роль, которую выполняла Британия до 1914 года). 

Репарации отравили франко-немецкие отношения. В начале 1930-х годов экономика дала сбой и правительства решили прибегнуть к протекционизму и конкурентной девальвации; глядя на советскую Россию, они стремились сделать так, чтобы их рабочие были довольны. Процессы миграции также затормозились, поскольку Америка ввела экзамен на грамотность в 1917 году и ограничения для иммигрантов из Азии в 1920-х годах.

Возможно, у глобализации есть предел, за которым начинают действовать деструктивные силы, которые провоцирую политическую реакцию. Дэн Родрик в книге «Парадокс глобализации» пишет о том, что мы не можем одновременно стремиться к демократии, национальному определению и экономической глобализации. Если нам нужна дальнейшая глобализация, придется поступиться национальным суверенитетом или демократической политикой.

Теоретически, можно совместить глобализацию с международной демократией (отказавшись от национальной государственности), но на практике политики застряли между требованиями избирателей расширить полномочия местного управления с одной стороны, и международными силами, формирующими экономики, с другой стороны. Когда они пытаются сотрудничать — например по торговым соглашениям — их обвиняют в потакании корпоративным интересам или другим государствам. Решение Великобритании выйти из состава ЕС — это бунт против международной кооперации за счет утраты суверенитета.

К счастью, протест против глобализации на этот раз вовсе не означает неизбежную войну (хотя политическая агрессия явно усиливается). И все же перспективы выглядят тревожно. Может начаться процесс цепной реакции: терроризм приведет к репрессиям, репрессии — к росту числа сторонников терактов (вспомните Северную Ирландию в 1970-е). Кроме того, экономический национализм запускает процесс типа «око за око», который лишь усугубляет сложную ситуацию. 

Мировая торговля уже практически не растет, по данным CPB показатель падает на протяжении последних трех месяцев. Иммиграция — это последняя надежда Европы справиться с сокращением рабочей силы, но Европа может закрыть двери на замок. Дела пойдут совсем плохо. Вот, что пишет Рассел Джонс из Llewellyn Consulting о торговой политике Трампа:

Позиция Трампа по вопросам мировой торговли может усилить давление протекционизма во всем мире, что приведет к росту цен, снижению качества и отсутствию выбора у потребителей. Более того, не исключено, что разразится торговая война, подобная той, что произошла в 1930-е годы. На самом деле, вся политическая платформа Трампа поражает своей наивностью и непоследовательностью.

 Это просто длинный перечень примитивных идей без единого стержня, без четкого направления и без комплексного представления о том, как эти инициативы будут сочетаться друг с другом и обеспечивать краткосрочную макроэкономическую стабильность, или улучшать долгосрочный потенциал роста и гибкость. 

Трампономика страдает гиперактивностью, близорукостью и аутизмом, она постоянно приравнивает страну к бизнесу, а экономику — к анализу частичного равновесия. Кроме того, она противоречит почти всем ценностям, которые Штаты отстаивали с 1945 года, и которые стали краеугольным камнем мировой институциональной инфраструктуры после Второй мировой войны.

Таким образом, рассерженные избиратели голосуют за политиков-националистов, чья политика ведет к дальнейшему обнищанию избирателей, которые становятся еще злее, и так по замкнутому кругу. Конечно, можно говорить о том, что политики, выступающие за глобализацию, не позаботились о том, чтобы рабочий класс почувствовал преимущества роста торговли. Но падение им понравится еще меньше.

Источник: www.forexpf.ru